В "предисловии" пройдусь по любимой теме: рассказ — это жанр, которого не должно было существовать, и которого не станет очень скоро. Все, что меньше повести распадется на жж-шные блоги, посты на анонимных форумах, легенды к АРПГ и прочие комментарии. Романы, те, конечно, видоизменяясь и перерождаясь, будут наращивать архетипические мускулы и бороться со своими столь же мускулистыми собратиями, втаптывая в грязь одну парадигму за другой. Будут вам и "Робинзоны Крузы", и "Приключения Монте Кристо", а уж от "1984" просто не продохнете. Развлекуха для интеллигентов, конечно.
А рассказ не нужен 80% лишних людей, которым вместо шинели выдадут три-дэ-аниме-ерпеге и оставят догнивать как "прослойку". Или прокладку. потому что прокладке не нужна экзистенциальная ситуация, самой суть которой является рассказ — то же порождение случайно появившеяся и затоптанной психологической литературы.
Но нашу песню не задушишь, не убьешь, поэтому что-то прорастет через месиво текстов и эпистолярной галиматьи блогов, а что-то останется навечно. (Ну, до тех самых труб).
Поэтому, вот мои ориентиры, подобранные, безусловно, пристрастно. Кое-что мне нужно как доза чуть ли не с детства, кое-что оставили родители и старшие предки, что-то я нашел сам и запомнил раз на всю жизнь, где-то в чем-то изменившись. Нос там с горбинкой получился, или родинка.

Так что буду рад, если вы, мои ПЧ, или те, кто читают тайком, или просто зашли от скуки, подскажете чего-нибудь еше, поделитесь мнением, прокомментируете и подобное.

Фаворитов выбрать совсем непросто: нужно отказаться совсем от новелл - от Цвейга до Мопассана. Другой жанр, с так сказать "развязкой, плюс сильно привязанный ко времени. Пусть и личные пристрастия поутихнут — тот же Гоголь конечно весело, но персонажей у него нет, а одни диавольские марионетки. "Мертвые души" — будущий сценарий для компьютерной игры шизофреника и его "братьям по личности". И хотелось бы (ох многим) увидеть "Кишки" — каждый парень, который был тринадцатилетним подростком, хорошо знает эти чувства и желания, медленно плавящие сознание, их сегодняшние девушки боятся представить, насколько "Кишки" близки нам, и как мы жалеем, что в детстве у нас не было собственных бассейнов. Проблема в том, что "Кишки" - это кусок романа, а к тому же, это уже почти пост.
Притчи Зюсикнда или Г. Х . Андерсена — не годятся, на то и притчи. Советскую литературу приходится отсечь, увы. Это попытки писать рассказ, где нельзя писать рассказ. Даже лучшие образцы типа Искандера - обаятельное дикарство. "Мальчик понял, что другому мальчику не обязательно дробить голову каменным молотком, а можно с ним и подружиться".

Короче. Первый рассказ

Л. Н. Толстой, "После бала"

Я вполне уверен, что в школах "После бала" по сей день преподают как "ужасы царизьма" в отсталой Российской империи. В крайнем случае, как бунт Благородного Молодого человека против жестокости и несправедливости. В этом контексте и Толстой, понятно, превращается в занудного контроляру-кофуция: "Здесь не мусорь. Веди сбя хорошо. Зверушек не обижай".
Мои друзья, вовсе нет. "После бала" — это рассказ про шкуру. Любовные переживания, описанные на первых страницах — одни из самых правдивых, точных и ярких описаний подобного рода в литературе. Влюбленный человек гол. О не агрессивен, он свободен, открыт и уже как бы порхает там.
И когда он видит, как солдат в одних рубашках избивают палками, он понимает с ужасом, что ждет его самого, непременно ждет. Ему потребуется шкура, ему потребуется достоинство папахи, ему потребуется отказаться от наготы, которую он с восторгом для себя вновь открыл. И, увидев палки и папахи он узнает, что никакой любви уже не достоин.
Поэтому он возвращается, падает лицом в постель и воет, что не хочет ни шкуры, ни когтей, а хочет быть человеком и быть любимым. И быть побежденным.

ilibrary.ru/text/1005/p.1/index.html

Второй рассказ.

Рей Брэдбери.
Проблема Бредбери в том, что у него очень много рассказов, из которых почти все очень хорошие. Для меня он всегда будет автором романа "Что-то страшное грядет", но если надо выбирать... Но это почти невозможно. Одними и теме же словами человек смог рассказать и о том, как женщина приходит в гости к человеку, для которого ее сын оказался донором сердца, и слушает биение, и у обоих закрыты глаза (и это пишет уже 90летний старик!). Или о том, как мужчина вернулся в город детства, где утонула его детская подружка, а сейчас из воды достали ии неизменившееся тело...а где-то вдалеке незнакомая женщина (жена) нетерпеливо поджидает его. Или о том, как девочку заперли одноклассники в чулане перед восходом солнца, которое на Венере является раз в семь лет, а выпустили слишком поздно. Или про мужика, который однажды проехал через всю страну, чтобы убить другого мужика, который в детстве не был ему лостаточно хорошим другом. Или про мальчика и девочку, целующихся в дупле лерева, спрятавшись от дождя, а вокруг ни летают осы. Надо заметить, героев Бредбери редко бьют шпицрутеном.
О, тогда пусть будет рассказ Бред
Рассказ о болезни, микробах, проникающих во все тело мальчика и меняющих его. И нога уже не нога. И ухо не ухо. Вот сейчас поеледняя горячая волна зальется в мозг, и от мальчика НИЧЕГО не останется.
А потом он пойдет и будет целовать родных, жать руку доктору. Один раз погладит канарейку. Растопчет муравьев на асфальте. О! Какая жуткая аллегория взросления. Мне снилось, что я умер с такими же ощущениями. Дважды.
raybradbury.ru/library/story/48/11/2/

Третий рассказ.

Дж. Д. Сэлинджер, "Человек, который смеялся".

В общем, тут не о чем говорить. Из "Девяти рассказов", каждый из которых бьет поддых, этот бьет всего сильнее. В этом рассказе нет ошибок и все правда, даже то. что твое детство и вся твоя жизнь утечет в сливную трубу ванной, пока ты будешь вспоминать прекрасные книжки, написанные для тебя врозлыми и заботливо растолкованные энтузиастами.
www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=6309

Четвертый рассказ.

Томасс Манн, "Тонио Крёгер

Я изменяю своему правилу не включать новеллы, потому что это все-таки рассказ о любви, о девочке, поправляющей прическу, о снежной крошки с качелей, остающейся на руках у мальчиков при рукопожатии, о некогда любимом, но вечном аутсайдере, который, заглянув на бал выходит в ночь палубы парома и разглядывает звезды. Да и я ведь глядел на те же звезды в тех же морях чуть не на тех же маршрутах.
modernlib.ru/books/mann_tomas/tonio_kreger/read...

Пятый рассказ.

Станислав Лем, Правда
Только ссылка. lib.udm.ru/lib/LEM/27-26.txt

Шестой рассказ.

Роберт Шекли, "Из луковицы в морковь"

Воннегут был прав, когда сказал, что у большинства фантастов потрясающие мысли, но писать они не умют совершенно. В общем, этот рассказ и есть плохо написанный Урок. Про "лоха", которого все задевали и унижали, пока хиппи с волшебным раствором не рассказал ему, что в жизни есть морковь и есть луковица, и каждый делает, что ему нравится, и для каждого есть место в похлебке. Просвещенный немедленно переквалифицировался в морковь, стал издеваться над людьми (правда, делал это в европах, а не в Челябинске), и в конце-концов чуть не потерял друную "луковицу - девушку своей мечты. Вобщем, хороший плевок в лицо всяким этологом-протопопологам (если у Вас, понятно, есть подобные проблемы).
Более глубокий взгляд на эту тему есть, кажется, у Каттнера, но написан он совсем, по-моему, дурацки.
Даю обе ссылки
lib.rus.ec/b/50024/read
lib.ru/KUTTNER/ego_mach.txt

Седьмой рассказ

Антон Чехов, "Черный монах"

Заметно уже, что рассказы идут скорее по нарастанию, чем по убыванию. "Монах", на мой взгляд, лучший рассказ в классической литературе. Незаментый, "простоватый", "добреьнкий", смешной Чехов в пенсне — это и есть самый страшный бунт и обвинение человечеству. Ведь его бурное, буйное и такое милое счастье, может быть, и не очень-то нужно, если могло быть много больше. С такими-то способностями, с такй культурой, с таким будущем. И гений, оскорбляющий — без кавычек— толпу, и безумие, как всегда преследующий адский кореллят гения, позволяющий толпе вздохнуть свободно. И самое страшное: если Карамазов, если задуматься, пожалуй что и говорит с чертом, до для Чехова никакого монаха, очевидно, нет. И спасения нетю Эти яблони, звезды, чувства не для нас, а просто так. Это последний раз вспыхнуло безумие, отворило дверь в никуда и исчезло.
А красная кровь, которая бежит у ученого изо рта, а он размазывает ее белыми манжетами, кстати, — это весь декаданс и весь серебряный век. Похороненный в чеховском абзаце.

ilibrary.ru/text/985/p.1/index.html

The Last but not the Least. Это как раз та вещь, которая была найдена в ничем не примечательном разворошенном фантастическом сборнике, прочитана со скуки, запомнена, пронесена через по-жизни и любовно воскрешена через десять лет. Из уважения к этому шедевру и великому символу, воспроизведу его целиком (так и быть, под катом).

Встречайте восьмой рассказ.

Ричард Матесон, "Посылка"
читать дальше